Но ничего не ответил ему Крылатый и ушел. И тринадцать Айнур последовали за ним.
И позже, видя, что не покорился Мелькор воле его, послал Илуватар в Арду пятнадцатого - Валу Тулкаса, нареченного Гневом Эру, дабы сражался он с отступником.
...И увидел он - мир, и показалось ему - это сердце Эа; волна нежности и непонятной печали захлестнула его. И Крылатый был счастлив - но счастье это мешалось с болью; и улыбался он, но слезы стояли в его глазах. Тогда протянул он руки - и вот, сердце Эа легло в ладони его трепетной звездой, и было имя ей Кор, что значит - Мир. И счастливо рассмеялся Крылатый, радуясь юному, прекрасному и беззащитному миру.
...Казалось, здесь нет ничего, кроме клубов темного пара и беснующегося пламени. Только иссиня-белые молнии хлещут из хаоса облаков, бьют в море темного огня. И почти невозможно угадать, каким станет этот юный яростный мир. Потому и прочие Валар медлят вступить в него: буйство стихий слишком непохоже на то, что открылось им в Видении Мира.
Он радовался, ощущая силу пробуждающегося мира. И разве не радость это - вглядываясь в личико новорожденного, угадывать, каким станет он? Разве не радость - когда неведомые огненные знаки обретают для тебя смысл, складываясь в слова мудрости? Разве не радость - почувствовать мелодию, рождающуюся из хаоса звуков? Тысячи мелодий, тысячи тем станут музыкой, лишь связанные единым ритмом. Тысячи тем, тысячи путей, и не ему сейчас решать, каким будет путь мира, каким будет лик его. Только - слушать. Только если стать одним целым с этим миром, можно понять его.
Он был - пламенное сердце мира, он был - горы, столбами огня рвущиеся в небо, он был - тяжелая пелена туч и ослепительные изломы молний, он был - стремительный черный ветер... Он слышал мир, он был миром, новой мелодией, вплетающейся в вечную Песнь Эа.
Почему-то он не боялся потерять себя, растворившись в пламени мира. Сердце его билось ровно и сильно, и внезапно он осознал - вот та основа, что поможет миру обрести себя. Если бы кто-нибудь видел его сейчас, его сочли бы богом - грозным, величественным и прекрасным. Медленно успокаивается буйство стихий, и вот - он стоит уже на вершине горы в одеждах из темного пламени, с огненными крыльями за спиной - словно воплощенная душа мира: корона из молний на челе его, и черный ветер - волосы его. Он поднимает руки к небу, и внезапно наступает оглушительная тишина: рвется плотная облачная пелена, и вспыхивает над его головой - Звезда. И звучит Музыка, и светлой горечью вплетается в нее голос Звезды...
Отныне так будет всегда: нет ему жизни без этого мира, нет жизни миру без него.
Арда, Княжество. Арта, Земля. Кор, Мир.
"Я даю тебе имя, пламенное сердце. Я нарекаю тебя - Арта; и пока звучит песнь твоя в Эа, так будешь зваться ты".
ТАК ЗАПИСАНО В ХРОНИКАХ ВЕРНЫХ
"Вначале было слово; и слово было у Творца...
И рек он: "Эа! Да будет!" И стал мир. И сотворил Единый небо и землю, но земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною. Тогда послал он на землю Айнур, и сказал им: "Да приготовьте вы землю к приходу Детей Моих". Но с ними пришел в Арду и Враг Мира, Властелин Тьмы, ибо пожелал он, чтобы Арда стала владением его. И вел он войны с Могучими Арды, и не знала земля покоя.
Был же он в самом начале могущественнейшим из Айнур, и было имя ему - Мелькор, Восставший в Мощи Своей. Но утратил он право зваться этим именем, и не произносится более оно в Арде. Обратил он сердце свое ко злу, и Нолдор, более всех пострадавшие от злобы его, назвали его Моргот - Черный Враг Мира.
И думал он, ничтожный, что Илуватар, Великий Творец Всего Сущего, оставил мир мыслью своею, и что не будет ему воздаяния за злые деяния его. Но это было не так, ибо дух Единого парил над миром, и ничто не было сокрыто от очей Илуватара. Потому в заботах о судьбе Арды послал Единый в мир Могучего Айну в помощь собратьям его. Тулкас было имя ему, и Гневом Эру нарекли его Великие. И по приказу светлого Короля Мира, Валы Манве, Тулкас вступил в бой с Врагом и победил его, и был Враг изгнан за пределы мира, и долго пребывал он в Пустоте, не решаясь вступить в мир.
И ныне, во славу мудрого Манве, на чьем челе свет благодати Единого, Днем Манве зовем мы первый день Мира, когда была изгнана из мира Тьма.
И Ульмо - Повелитель Вод, создал моря и океаны, и смирил буйство вод Арды. Его именем зовется второй день Творения. Ауле, Великий Кузнец, усмирил плоть Арды, и создал горы и долины, и пламя, сжигавшее мир заточил он под землю. То был день третий, и носит он имя Ауле. Йаванна, супруга Ауле, посеяла семена растений и трав, дабы поднялись в Арде леса - услада для глаз Творцов. И был день Йаванны - днем четвертым. И создал Ауле Столпы Света, и великие чаши поставил на них: Светом наполнила их звездноликая Варда. Так свет был отделен от Тьмы, так стал в мире - Свет. И именем Варды, Дарящей Свет, был назван день пятый. И поднялись деревья в Арде, и пробудились травы и цветы. Тогда Ороме, Охотник Валар, привел в мир зверей, и бродили они в долинах и под сенью лесов. И днем Ороме назван шестой день Творения.
Так свершены были небо и земля и все воинство их.
И взглянули Валар, светлые Боги, на мир и увидели, они, что это хорошо.
И к седьмому дню свершили они дела свои, которые делали; и смотрели они на красу мира, и радовались в сердцах своих. И весьма доволен был Единый. В седьмой же день созвал Манве Валар на великое празднество на острове Алмарен, и почили Могущества Арды от трудов своих, которые делали".
СТРАХ. НАЧАЛО ВРЕМЕН
В ту пору они не были врагами - не было и самого слова "враг". Мир был юн, и не было радости большей для юных богов, чем создавать новое.
...Ауле стоял и смотрел в огонь; перед глазами вставали еще неясные образы нового замысла. Черный Вала неслышно подошел и встал рядом.
- Пламя танцует...
- Ты... что-то видишь в нем?
- Да. Смотри - потрескавшаяся лава похожа на чешую, черную и золото-алую, а языки огня - крылья...
- Как ты угадал? - Ауле был обрадован. - Ну да, конечно! Знаешь - я только сейчас понял до конца, я же только что думал как раз об этом! Но разве живое может жить в огне?..
- Попробуй...
Старший из Айнур задумчиво чертил в воздухе какие-то странные фигуры.
- Что это? - заинтересовался Ауле.
- Танец пламени. Тебе тоже показалось, что это похоже на письмена или руны?
- Что-что?..
- Знаки, чтобы записывать слова, мысли, образы...
- Зачем?
- Чтобы, изменившись, не утратить часть знаний. Ведь не все из тех, кто еще придет в мир, будут такими же, как Айнур. Им пригодится. Это будет называться - Къат-эр. Или - Къэртар. Но прости мне, брат, я вижу, в твоей душе возник замысел. Я оставлю тебя...
...Гибкое чешуйчатое ящеричье тело он создал из огня, меди и черненого золота, крылья - из пламени, а большие удлиненные глаза - из обсидиановых капель. Черно-золото-алое существо с его ладони скользнуло в огненную круговерть, и Ауле ахнул, и застыл в изумлении: существо танцевало, и в танце огня он узнавал те знаки, что чертил Мелькор. Основой танца была руна Ллах - Пламя Земли, и он подумал, что танцующая-в-огне так и должна зваться - Ллах.
Ауле счастливо улыбался, глядя на новое существо, представляя себе, как будет изумлен и обрадован Мелькор - он удивительно умел радоваться творениям других... Улыбка так и застыла на его лице, обернулась больным оскалом, когда что-то жгучее, похожее на незримый раскаленный обруч, сдавило его голову. Багровые и черные круги заплясали перед глазами, и со стоном он медленно повалился на землю, без голоса шепча - за что, за что, за что...
"Этого не было в Замысле".
Больше он уже ничего не слышал.
- ...Ауле... брат мой! Что с тобой... Очнись... что с тобой?!
Глаза цвета темной меди с крохотными точками зрачков. Неузнающие. Слепые. Мертвые.
Он приподнял Ауле - тело Кузнеца безвольно обвисло на его руках, - сжал его плечи, заглянул в глаза, повторяя, как заклинание - очнись...
Медленно, медленно взгляд Ауле становился осмысленным, но теперь в его глазах появилось новое выражение - страха, всепоглощающего безумного ужаса.
- Что с тобой случилось? Тебе больно?
- Больно... - бессмысленно-размеренно, по слогам. - Значит, это и есть - боль. Я так больше не могу. Не могу.
Он повторял эти слова бесконечно - ровным неживым голосом, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. И Мелькор начал понимать, что произошло.
- Это... из-за твоего замысла?
Руки Ауле дрогнули:
- Этого не было в Замысле. Этого не должно быть.
- Брат!..
Мелькор сильно тряхнул его за плечи. Кажется, подействовало; Ауле отчаянно замотал головой - и вдруг сбивчиво и горячо зашептал:
- Не могу это видеть, больно... Не хочу убивать... это ведь живое - я умоляю тебя, сделай что-нибудь, ведь заставят уничтожить - это не должно существовать, а я не хочу, не могу...
- Идем со мной. Увидишь, у меня достанет сил защитить тебя.
- Нет, не поможет, ничего уже не поможет... я не хочу, чтобы - снова, чтобы так стало - с тобой...
Мелькор пожал плечами, но промолчал.
- Нет, ты же не знаешь, как это больно... Поверь мне... знаю, ты сильный, ты знаешь и умеешь больше нас всех...
Черный Вала про себя отметил это: "ты" - и "мы все".
- ...но он сильнее, он сломает тебя... я прошу тебя, Мелькор, брат мой - покорись... - с каждым словом в глазах Ауле все яснее читался - тот, недавний, непереносимый ужас, он говорил все быстрее и быстрее, захлебываясь словами. - Или - уходи, прячься, огради себя - пойми, все, все будут против тебя, все, даже я - да, да, и я тоже, потому что я не выдержу, не сумею - против всех, пусть ты проклянешь, пусть будешь презирать, но мне страшно, я знаю, что это - страх, я знаю, знаю, я понимаю все, но - останусь с ними... Знаю - не простишь, уже все равно, нет меня, пойми, нет, это - только оболочка, а в ней - ничего, кроме страха - нет; ты не поймешь, ты не знаешь, что это... А потом, когда-нибудь - тебе не хватит сил, так спеши творить, ты все равно не умеешь по-другому, потому что тебя все равно настигнет эта кара, ты погибнешь, но все равно - пока можешь...
Он внезапно остановился, с побелевших губ сорвался стон - рухнул навзничь, тело его выгнулось - забилось на земле - затихло.
Это было новое чувство - как волна темного пламени: гнев. Мелькор поднялся, сжимая кулаки, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, крикнул:
- Ты... Единый! Оставь его! Легко справиться с тем, кто слабее; а ты попробуй - со мной!
И услышал слова из ниоткуда, из мертвой ледяной пустоты:
"Ты сказал".
Он ждал удара, боли - ничего не было. Бросив короткий взгляд в небо, опустился на колени рядом с распростертым на земле телом, положил руку на лоб Ауле и замер неподвижно...
- ...Иди сюда, маленькая, - тихо и печально, протянув руку сквозь пламя. - Видишь, как с тобой обернулось...
Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком - маленький сгусток остывающей лавы, только темные глаза смотрят грустно и виновато.
- Будешь жить у меня, что ж поделаешь... Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь?
Саламандра шевельнулась и моргнула.
- Может, он все же решится...
ОБ АУЛЕ И ЙАВАННЕ. НАЧАЛО ВРЕМЕН
Послушай, разве тебе никогда не хотелось создать что-то свое, совсем новое?
Глаза Йаванны удивленно расширились:
- Зачем? Разве можно создать что-либо прекраснее задуманного Единым? И разве не высшее счастье - вершить Его волю, воплощать Его замыслы?
- Неужели не интересно создать крылатого зверя или существо, которое сможет жить и в воде, и на суше?
- Зачем? Ведь это значит - нарушить Замысел Творения.
- Но ведь и мы созданы Илуватаром; а значит, не можем сотворить ничего, противного его воле.
Йаванна заговорила наставительно, словно объясняла что-то непонятливому Майя-ученику:
- Звери должны жить на земле, быть четвероногими и покрытыми шерстью. В воздухе живут птицы, в воде - рыбы, покрытые чешуей. Таков был Замысел. Разве может быть иначе?
- Конечно! Идем, я покажу тебе!
"Разве это не красиво?" - спрашивал Мелькор. Йаванна неуверенно кивала, но все больше омрачалось ее чело, и, наконец, нахмурившись, она сказала:
- Это не должно существовать. Мы можем лишь исполнять волю Единого; такое же противоречит Его воле. Мы - орудие в руках Его, никто из нас не может постичь всю глубину Его замыслов.
- Видишь, ты и сама говоришь... Быть может, эта часть Видения неведома тебе.
- Нет. Все келвар и олвар должны стать моими творениями. Никому из нас не дано вмешиваться в то, что делают другие. Вот ты: тебе дана власть над огнем и льдом. Ты не должен творить живое. Делая это, ты нарушаешь волю Единого. Одумайся, - мягко сказала Йаванна. - Пойми, то, что ты делаешь - грех. Откажись. Нет ничего выше воли Единого.
- ...Посмотри.
Ауле пожал плечами:
- Камни как камни, ничего особенного...
- Прислушайся, - Мелькор улыбнулся.
После недолгого молчания Ауле удивленно спросил:
- Что это? Песня... или музыка... не пойму. Откуда?
- Это Песнь Камня. Тебе нравится?
Кузнец как-то странно взглянул на Крылатого:
- Такого не было в Замысле Эру.
- Теперь будет. Разве тебе не хочется, чтобы так было? Разве это не красиво?
Что-то непонятное творилось с лицом Ауле. Оно застыло как маска, но временами по нему пробегала судорога, а голос звучал хрипло, когда он сказал:
- Никто не смеет менять Замысел Творения!
- Но ты ведь знаешь, что мы сами создавали Музыку...
- Нет! Она рождена мыслью Единого, и против воли Его никто не может изменить ее!
- Видишь, ты же сам говоришь. Ведь Эру хотел, чтобы этот мир стал прекрасным - разве не дано украсить его по мыслям нашим? И что в этом дурного, если мы...
- Замолчи! - с отчаяньем выкрикнул Ауле. - Неужели ты еще не понял: все должно быть по воле Единого, а не так, как хотим мы!..
Он осекся.
- Что? - потрясенно спросил Мелькор. - Что ты сказал?
Ауле в ужасе посмотрел на него.
- Ничего... - голос его дрожал. Он судорожно вздохнул и добавил отчетливо и резко:
- Ничего. Я. Не. Говорил. Тебе показалось.
- Повтори.
- Мне нечего повторять!
- Не бойся. Я понимаю. Я помогу тебе, обещаю.
Мелькор хотел взять Ауле за руку, но тот отшатнулся, заслоняясь словно от удара:
- Что ты понимаешь?
- Да, у Эру есть еще силы карать тех, кто не повинуется ему. Я знаю, что это. Переступи через страх. Я помогу тебе. Поверь, все вместе мы сильнее его. Мы свободны. Он увидит это. Он поймет - должен понять. Не бойся. Поверь себе. - Мелькор говорил мягко и успокаивающе, но в глазах Ауле были только ужас и отчаянье.
- Уходи, - выдохнул он, наконец.
- Идем со мной. Тогда Эру не сможет помешать тебе.
Лицо Ауле мучительно исказилось:
- Уходи, - хрипло выдохнул он. - Я прошу тебя. Я еще приду к тебе, приду, только уходи сейчас.
Мелькор покачал головой:
- Ты никогда не придешь. А когда мы снова встретимся...
Он отвернулся и повторил глухо:
- Когда мы снова встретимся...
- Уходи! - крикнул Ауле.
Теперь он сидел на земле, стиснув голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом поднялся, и, Мелькор увидел его пустые глаза. Голос Кузнеца был ровным и безжизненным:
- То, что противоречит Замыслам Единого, не должно существовать.
Он поднял руку.
- Остановись! Если ты сделаешь это, тебе больше никогда не услышать голос Арты... Выслушай меня, я умоляю!
"Силой ничего не сделать, нельзя... Насилие рождает зло. Он должен понять!.."
- Не нужно бояться, слышишь? Поверь мне, никто не может запретить творить. Но если ты начнешь разрушать, оправдывая это тем, что - так велел Эру, грань добра и зла исчезнет для тебя. Останется только воля Эру, и ты воистину станешь слепым орудием в руке его... И ты перестанешь быть Творцом! - яростно выдохнул Мелькор.
- Замолчи... я не должен слушать тебя! Уходи! Слышишь, уходи!
...Огонь рванулся из трещин в земле, и через несколько минут на месте долины было только озеро пламени - как воспаленная рана. И показалось Ауле - то ли вздох, то ли стон самой земли услышал он.
А потом наступила оглушительная тишина.
И Кузнец спрятал лицо в ладонях, не в силах вынести взгляда Мелькора, потому что в глазах Крылатого не было ничего, кроме боли и жалости.
...И все же где-то есть она - долина Поющего Камня. Люди Востока рассказывают о ней, и были Эльфы, видевшие ее и слышавшие Песнь Камня. Впрочем, предания Эльфов не говорят об этом. Но отголосок памяти живет в имени эльфийского королевства Гондолин - Земля Поющих Камней...
...И все-таки еще один раз Мелькор пришел к Валар. К Валиэ Йаванне. Она встретила его настороженно.
- Выслушай меня, - попросил Мелькор. - Вы хотите создать мир, не знающий смерти?
- Да. Волей Единого будет этот мир цветущим садом, и прекрасные животные будут бродить под сенью деревьев... - мечтательно улыбнулась Кементари.
- Допустим. Не знающие смерти, звери будут плодиться и размножаться, и очень скоро, поверь мне, им перестанет хватать пищи. И что тогда?
Йаванна вздохнула:
- На это есть Великий Охотник Ороме...
- Верно. Охота - отрада и забава для него, он не знает усталости... И все же - вряд ли ему удастся управиться со всем зверьем. А потом - вон, видишь двух оленей? Как ты думаешь, которого из них убьет Ороме?
- Не знаю.
- Я тебе отвечу. Того, кто сильнее и быстрее: какая же радость в том, чтобы затравить слабого и больного зверя? Слабый - оставит потомство; выживут - слабейшие из слабых, а это вырождение.
- Да... - растерянно протянула Йаванна.
- А если попробовать по-другому?
- Это - как?
Существо, вышедшее из-за деревьев по неприметному знаку Мелькора, двигалось мягко и бесшумно, плыло над землей; только мышцы перекатывались под мягкой серебристо-серой в темных мраморных разводах шкурой. Зеленые глаза, казалось, мерцали собственным светом: снежный барс.
- Красив?
- Да... какое чудо... - восхищенно вздохнула Валиэ.
Мелькор усмехнулся:
- Только ведь он не травкой питается. Ему нужно мясо, чтобы выжить. Смотри, какие клыки!
- Какой ужас, - Йаванна отшатнулась.
- Не более, чем забавы Ороме. Только этот убивать будет не ради забавы. Столько, сколько нужно, чтобы выжить самому. И в первую очередь - слабых и больных. Выживет тот, чьи ноги крепче, а дыхание чище, чье сердце бьется ровнее - чтобы уйти от погони. Выживет тот, чье зрение острее, а слух тоньше - он вовремя заметит врага. Выживет тот, чьи рога острее, а копыта тверже - он сумеет защитить себя. И хищник, что не сумеет подкрасться к добыче или догнать ее, не сможет существовать. Равновесие.
- Но... это жестоко!
- Снова говорю тебе: не более, чем забавы Ороме.
- И ты хочешь, чтобы такие жили везде?
- Нет. Такие - в горах; в лесах и на равнинах - совсем иные.
- Ты... ты жесток! Да, да, жесток! Ты хочешь привести в мир смерть!
- Смерть и жизнь - две стороны бытия. Смерть сама придет в мир. Впрочем, уже пришла. Ни вины, ни заслуги моей в этом нет. Неужели ты не видишь?
Йаванна резко поднялась:
- Замолчи. Уходи отсюда. Я не хочу тебя слушать.
Мелькор тоже встал:
- Я прошу тебя, подумай. Выслушай...
- Я жалею, что позволила тебе говорить. Уходи прочь! Верно говорят о тебе: ты - враг, безжалостное слепое зло!
- Ты увидишь сама, что я говорил правду, - глухо ответил Мелькор.
- Я не желаю ничего видеть! Уходи! Уходи, слышишь?!
СОЗДАНИЯ ОДИНОЧЕСТВА. НАЧАЛО ВРЕМЕН
...Люди сюда не придут - в ночную землю вечных льдов, в бессмертное царство холода, куда он ушел, измученный болью Арты. Живого и юного мира, который Валар усмиряли, переделывая по воле и замыслу Эру. Просто словно острый клинок рассекает тело ребенка. Он пытался говорить - его не слышали. Он пытался показать им - вот, смотрите, ведь мир - есть, он ждет лишь прикосновения ваших рук, вы же рвете живое... Они не видели. Он говорил - вы убиваете вашу песню, ведь это музыка - ваша музыка! Они не понимали. Он умолял - кому - в угоду, чему - в жертву приносите вы ваши замыслы, святая святых ваших душ?! Они ожесточились против него. Война, в которой не было победителей. И у него почти не осталось сил.
Сюда не придут и Валар - к горам на границе царства зимней ночи. Только Венец в небе: семь - осколки льда, одна - светлое пламя.
Хэлгор - Ледяные горы. Хэлгор - горький лед. Хэлгор, печаль.
Горы, венчанные башнями - словно высечены изо льда вечной ночи. Это позже первое убежище Черного Валы назовут Утумно; сейчас о нем не знает никто, и в одиночестве бродит он по подземным залам. Снова - один.
Они стали созданиями его одиночества - те, кого позже северяне назовут Духами Льда. Он дал им плоть морозного тумана и крылья метели, одеяния из мерцающего ледяного пламени и холодные звезды глаз, кристальную чистоту мысли и голоса, похожие на шорох хрупких льдинок и звон заледеневших ветвей. Все-таки они были похожи на людей, хотя и облик, и сущность их были иными.
Если Духам Льда ведома любовь, должно быть, любили они своего создателя. Они редко появлялись в его обители - чаще он приходил к ним, и странный мерцающий мир, который творили они и частью которого были, дарил ему недолгие минуты покоя, и не так мучило одиночество.
Они были мудры и прекрасны. Но они не были людьми.
КУЗНЕЦ И ПОДМАСТЕРЬЕ. НАЧАЛО ВРЕМЕН
Велико могущество Валар, но и бессмертные могут устать от трудов своих. Потому было так: собрал Король Мира Могучих Арды и рек им:
- Подобно тому, как сотворил Единый Айнур, что были плодом мысли Его создадим и мы ныне помощников себе, и будут они частью разума Великих. И как Айнур - орудия в руке Единого, призванные вершить волю Его, так и они станут орудиями в руках наших, и наречется имя им - Майяр. Да станут они слугами и учениками нашими, народом Валар. Пусть же сотворит каждый себе Майяр по образу и подобию своему. И вложил мне в сердце Эру, что это деяние будет угодно Ему, и даст Он жизнь твореньям нашим, как некогда дал Он жизнь Айнур.
И стало по слову его.
"Вы будете учениками моими, но не слугами мне, и будете вы иными, чем я - ибо зачем создавать подобие свое, свое отражение, тень свою? Ночь Эа даст вам разум, Арта даст силу, и я дам вам душу. Да откроются сердца ваши Песне Миров, да увидят глаза ваши красоту Мироздания. Радость ваша станет моей радостью, и боль ваша - моей болью, ученики мои: разве может быть иначе?.."
Старший Майя открыл глаза и, увидев лицо склонившегося над ним - прекрасное, мудрое и вдохновенное - улыбнулся, потянувшись к Крылатому, как ребенок. И Вала, улыбнувшись в ответ, положил руки на лоб и на грудь ученика. Майя сомкнул веки.
"Часть разума моего, часть силы моей, часть сердца моего - ученики мои..."
...Оглушающая волна чужой ненависти обрушилась на него, сбила с ног, швырнула в воющую воронку стремительной пустоты, лишая сознания и сил. Он перестал видеть и слышать, он терял себя; он не помнил ни что было с ним, ни сколько длилась эта пытка. Только когда это все кончилось, тьма мягко коснулась его пылающего лба, и звезды взглянули ему в лицо...
- ...Ты более всех претерпел от Врага, о Великий Кузнец; пусть же ныне создания Врага станут слугами твоими, дабы его же оружием поразили мы его. А может быть, с помощью этих существ сможем мы проникнуть в мысли Мелькора, в мрачные глубины замыслов его, ибо эти существа суть часть разума его.
- Велика мудрость твоя, о Манве, воистину, Король Мира ты, сильнейший из нас. Да будет так, как говоришь ты.
...Чьи-то руки легли на его плечи. Не те - сильные и ласковые, хотя и от этих ладоней исходила сила. Он открыл глаза. И лицо, склонившееся над ним, иное...
- Кто ты?
- Я твой создатель, господин и учитель, я Ауле, Великий Кузнец, владыка над всем, что есть плоть Арды.
- А где - тот?
- Кто? - взгляд темных глаз Ауле стал настороженным, почти испуганным.
- Тот, ясноглазый, крылатый... Кто это был?
Жесткий голос Кузнеца царапал слух:
- Это твое видение. Наваждение. Тебе почудилось. Забудь.
Майя тихо вздохнул. "Наваждение... как жаль..."
- А я? Кто я?
- Ты Майя, создание мысли моей. И ныне имя я дам тебе - Аулендил, слуга Ауле. Ты станешь помощником мне в трудах моих и будешь вершить волю Единого и Могучих Арды.
...Братья - но так непохожи друг на друга и душой, и обликом... Лучший ученик - Артано, искуснейший - Курумо. Один - насмешлив, юношески-дерзок, другой - молчалив, прилежен и усерден. Один - мастер, другой - ремесленник. У старшего - глаза Мелькора, душа Мелькора; младший тих, благостен и смиренен, даже тоска берет: отослать бы с глаз подальше, так ведь не за что... А с Артано Кузнец был зачастую суров и неприветлив: страшился странных, почти кощунственных вопросов Майя, на которые не смел искать ответа, его сомнений, стремительности мыслей и решений... Рожденный Пламенем, и сам - пламя, ярое и непокорное: Артано Аулендил, Артано Айканаро... Страшно предчувствовать, что когда-нибудь проснется память, дремлющая в глубине звездно-ярких глаз. И тогда он уйдет - и кара Единого настигнет его, как и его создателя...
Однажды Артано принес ему кинжал - первое, что сделал сам; и снова страх проснулся в душе Кузнеца. Гибкие огнеглазые существа, сплетавшиеся в рукояти, мучительно напомнили - то, крылатое, танцующее-в-пламени. Ауле видел горькую обиду в глазах ученика: он-то думал, что учитель разделит его радость, ведь - первое творение... А услышал - равнодушные холодные слова. "Поймешь ли - это не я говорю, это страх мой, боль моя... Ты слишком дорог мне, и я боюсь за тебя..." Не понял. Не захотел. И с того часа словно стена отчуждения встала между ними.
Сам Ауле давно смирился со своей судьбой; от прежней жизни осталась только горечь, глухая тоска. Он старался не вспоминать - и, наверно, это даже удалось бы ему, если бы не Артано...
А Майя все не мог забыть того, кого первым увидел он при пробуждении. Тщетно искал он черты Крылатого в лицах Валар; и тогда странная мысль родилась в его душе - мысль, показавшаяся ему безумной. Он гнал ее, но мысль не уходила; и однажды решился он задать Кузнецу вопрос:
- Я много слышал о Враге, учитель, но доселе не знаю я, кто он и как имя его. Каков облик его? Почему враждует он с Великими?
В глазах Ауле метнулся страх - сейчас Майя ясно видел это; слова зазвучали заученно и неестественно:
- Увидел он, носящий имя Мелькор - Восставший в Мощи Своей, что становится Арда дивным садом, усладой для глаз наших, ибо усмирены были бури ее. И увидел он также, что приняли Могучие Арды облик прекрасный и благородный, сходный с обликом Детей Единого. И зависть была в сердце его, и также принял он зримый облик - темный и страшный, как дух его, ибо злоба пылала в нем. Так вступил он в Арду, превзойдя силой и величием прочих Валар; но разрушения - сила его, зло - власть его, и в величии его - ужас. Сходен он был с горой, чья вершина выше облаков, в ледяной мантии и короне огненной, и взгляд его обжигал огнем и пронизывал холодом. Некогда великие дары власти и знаний были даны ему, но он посмел восстать против Единого. Зависть и ненависть иссушили душу его, и ныне не может он творить ничего - кроме как в насмешку над творением других. Потому в разрушении радость его, потому и не числится имя его среди имен Валар.
Надолго задумался Артано, а затем спросил снова:
- Учитель, ответь, откуда в нем злоба и ненависть? Ведь ты же говорил, что все Айнур - создания мыслей Единого; и нет в их замыслах